В свой первый офицерский наряд лейтенант Правда заступил в воскресенье, 17 августа. День был теплый и солнечный, солдаты и сержанты, заступающие в наряд, курили в теньке возле плаца полка. Группа музыкального сопровождения материализовались возле трибуны, и через несколько минут два барабанщика со всей пролетарской ненавистью и азартом стали колотить в свои видавшие виды боевые бубны. Наряд, побросав окурки, зеленой змеей выполз на плац. Во главе процессии браво шел караул. Лейтенант твердым шагом вышел на средину строя.
— Наряд, станови-и-ись! Равняйсь! Смирно! Равнение на средину-у-у! — скомандовал он.
Этого момента он ждал долгие четыре года курсантской жизни, в лейтенантской груди пощипывало и переполняло.
После обязательной процедуры проверки внешнего вида и знания статей устава дежурный дал команду следовать по местам несения службы. Змея развернулась и поползла обратно на выход из плаца. Из блестящих на солнце труб грянуло "Прощание славянки", ударяя ногами об асфальт и держа равнение направо, с лицами, исполненными строгостью и оптимизмом, служивые прошлись торжественным маршем мимо дежурного и его помощника.
Лейтенанту в некотором смысле повезло. На ближайшие сутки он поступал в подчинение к образцовому бездельнику и повесе капитану Бывалому, что давало полную самостоятельность в решении всех поступающих задач. Кабинет дежурного находился в здании комендатуры, из окна дежурки можно было наблюдать жизнь в военном городке. Во дворе комендатуры выпускник Курганского автобусного завода в зеленом цвете наполнял воздух запахом бензина. Старлей, которого менял Правда, надеясь успеть ощутить прелесть выходного дня, торопился, как на пожар, и бесследно исчез сразу после доклада о сдаче наряда. Правда сел на место дежурного и стал рассматривать разложенные под стеклом инструкции и правила.
— Так, я про все уже договорился, — с порога начал Бывалый.
— В смысле? — не понимая, о чем идет речь, спросил лейтенант.
— Тебе вообще никуда выходить не нужно, ужин дневальный по комендатуре тебе принесет сюда, — сияя, пропел мастер переговорного жанра.
— Ну, хорошо, если так. А в туалет? — продолжал уяснять диспозицию Правда, сам до конца не понимая, к чему такая забота.
— Туалет тут, в коридоре, в туалет можно, — напутствовал воодушевленный непонятно чем капитан, пряча в сейф табельный ПМ и магазин с патронами к нему.
— Прошлый раз чуть не потерял, тут надежней, — со знанием дела прокомментировал Бывалыч, свои непонятные для помощника действия.
— Все, я пошел, скоро буду, — на одном дыхании произнес дежурный и закрыл за собой дверь дежурки.
Помощник присел на стул и, сложив руки на груди, осмотрел комнату. Подумал: "Может, так и должно быть? Ладно, разберемся, не в первый раз". В дежурке пахло керосином и казенщиной — старые обои, выбеленный потолок, интерьер отличался пресностью и однообразием. Раздался телефонный звонок, лейтенант взял трубку.
— Алле, добрий день, а Танюха есть? — зазвучал в трубке кавказский акцент.
— Вы куда звоните? — возмущаясь, ответил вопросом помощник дежурного.
– Слуший, что ты мне вапросы задаешь? Танюхе званю, что непонятно? А ты кто такой? — возмущался голос гор.
— Кто, кто... дед Пихто! — безапелляционно ответил Правда и повесил трубку.
Лейтенант вышел подышать свежим воздухом на порог комендатуры. Городок жил своей жизнью. Мамы с колясками, велосипедисты, бегающие стайки детей — все было по-воскресному мило.
На противоположной от здания комендатуры стороне улицы росла сосновая роща, через которую шел человек в военной форме, по характеру его перемещений было видно, что он был сильно уставшим, поскольку двигался исключительно от дерева к дереву. Его переходы были неуверенны, ноги его явно не слушались, да и шел он, спотыкаясь и петляя, по нескольку минут отдыхая у каждого дерева. Ему было тяжело, но все же он шел. Отчаянное противостояние человека и сил природы, в котором побеждал военный, вдохновило лейтенанта, и он отправил дневального узнать, чье это тело дрейфует на горизонте и как называется порт, в который следует этот одинокий парусник.
— Товарищ лейтенант он не говорит, — запыхавшись, доложил солдат.
— Как не говорит? В армию немых не берут, — удивился офицер.
— Он сильно пьяный, по погонам прапорщик, а фамилия его, кажется Бахусевич, — поделился наблюдениями дневальный.
— Давай-ка, веди его сюда, будем оформлять в санаторий "Шершавые стены", — сжалился лейтенант над терпящим бедствие индивидуумом.
Дневальный, козырнув, побежал к врастающему в сосну Бахусевичу. Несколько попыток — и военного удалось отодрать от дерева, но первые совместные шаги дались с трудом. Ноги прапорщика ослабели и, наверное, рассчитывали, на то, что их понесут вместе с телом. Солдат обхватил прапорщика за талию, после чего пара начала исполнять танго в соснах, поступательно двигаясь от дерева к дереву. Цель была близка, всего несколько перебежек отделяли организм, измученный, как сказали бы классики, нарзаном, от укромной одноместной камеры в гарнизонной комендатуре. И тут в ситуацию ворвалась женщина, одетая в домашний халат медно-купоросного цвета. Шлепки, волосы собранные в пучок на затылке и кухонное полотенце через плечо выдавали в ней генетику амазонских племен, населявших территорию гарнизона в доисторические времена.
— Ю-ю-юра-а-а-а! — закричала амазонка, увидев вальсирующую в соснах пару.
— С-с-па-си…, — вырвалось из перемещаемого в пространстве Бахусевича.
— Потом будете благодарить товарищ прапорщик, — ответил потеющий солдат.
— С-спа-си…, с-спа-си…, с-спа-си-те, — из последних сил выдавил из себя прапорщик и закрыл глаза.
— Юра, а куда это тебя тянут!? — сама спросила и сама же возмутилась фрау Бахусевич.
— Отдай! Я кому говорю? Отдай сейчас же! — кричала женщина, нанося рубящие удары боевым полотенцем по спине дневального.
— Женщина, прекратите меня бить, я выполняю приказ! — закричал дневальный и, сбывшись с курса, потащил обмякшего Бахусевича в неизвестном направлении.
— Я тебе дам приказ! Ты у меня на всю жизнь запомнишь! — кричала женщина, продолжая наносить моральный и физический урон солдату.
Избегая уничтожения полотенцем, солдат прислонил Бахусевича к дереву, а сам отбежал в сторону. Но женщина продолжала наступление.
— Товарищ лейтенант, спасите! — закричал избитый при исполнении солдат.
Правда, взвесив шансы, направился на помощь к солдату. Дикая женщина, увидев приближающуюся подмогу бросилась на офицера с полотенцем наголо.
— Сейчас я тебе покажу, почем в Одессе рубероид! — вопила она.
Яростная атака фрау Бахусевич обратила лейтенанта в бегство. Правда забежал в здание комендатуры и закрыл дверь на шпингалет. Разъяренная женщина нанесла несколько ощутимых ударов в дверь, от которых посыпалась штукатурка. После чего она вернулась в сосны, периодически выкрикивая угрозы в адрес военных. Взяв добычу за шиворот, амазонка скрылась в направлении двухэтажного жилого дома. Лейтенант открыл дверь и запустил внутрь шокированного произошедшим солдата. На столе в дежурке зазвонил телефон.
— Алло, это из школы. Позовите к телефону Танюху!
— Опять двадцать пять, — подумал помощник дежурного. — Нет Танюхи! – отрезал он.
— И что мне теперь делать? У нас скоро начнутся занятия, хочу кое о чем попросить, — сокрушалась учительница.
— Извините, у меня молоко подгорает! — закончил разговор лейтенант и погрузился в размышления о таинственной незнакомке, которой все звонят: "Ну ладно, кавказцу дала неправильный номер телефона, чтобы не приставал. А из школы тоже ее спрашивали. Может, сбой номерной базы произошел на поселковой АТС?" Размышления прервал дневальный, принесший еще теплый ужин, что было единственно понятным и приятным событием в настоящем наряде. Уплетая гречневую кашу за обе щеки, лейтенант опять был потревожен телефонным звонком. Правда приложил к уху трубку телефона.
— Это звонит Изольда Тихоновна, жена майора в отставке Василия Петровича Шапиро, передайте Танюхе, что мы завтра едем туда и обратно и будем ждать на дороге возле нашего дома, — взорвала лейтенанту мозг просьба пенсионерки.
— Хорошо, — ответил помощник дежурного.
— Спасибо вам большое молодой человек, — ответила пенсионерка.
Звонки Танюхе продолжались еще долго, лейтенанту казалось, что звонили все кому не лень, а некоторые по несколько раз. В какой то момент он подумал, что, наверное, так принято шутить на офицером, впервые заступившем в наряд. А вечером, в половине одиннадцатого, в дежурку вошел сержант сверхсрочной службы высотой в два метра и с шириной плеч, позволявшей войти в двери только боком. Багровое улыбающееся лицо сержанта излучало тепло и зимой могло заменить масляный обогреватель.
— Мне никто не звонил? Я сержант Танюха, — представился вошедший.
Как оказалось, сержант Танюха был водителем автобуса, который стоял во дворе комендатуры, и по понедельникам он ездил по делам в райцентр. Об этом знали все жители военного городка и часто просили подвести или что купить, а поскольку в те времена еще не было мобильных телефонов, связь держали через дежурного.