Интервью с Марчуком: На Донбассе будет ползущая аннексия

6 апреля в Минске прошли переговоры дипломатических советников "нормандской четверки". О результатах в ближайшее время расскажет замглавы АП Константин Елисеев, который и представлял Украину, так как встреча проходила в закрытом для прессы режиме. Россия на переговоры делегировала Владислава Суркова, помощника Владимира Путина, который считается архитектором аннексии Крыма и войны на Донбассе. По словам главы украинского МИДа Павла Климкина, с которым сайт "Сегодня" поговорил на полях 10-го юбилейного Киевского форума по безопасности, особых прорывов от встречи ожидать не стоит.

"Договоренность об этой встрече была достигнута во время разговора президента Украины с канцлером Германии и президентом Франции. Основная тема разговора – возможность надавить на Россию и достичь того, что она будет выполнять основные моменты, связанные с прекращением огня. Второй фундаментальный момент – шаги по освобождению заложников. Ну и концепция Дорожной карты. Я очень хорошо вспоминаю, как мы сели на Мюнхенской конференции с министрами иностранных дел Германии и Франции и пытались каким-то образом прижать Лаврова, чтобы он хотя бы начал разговор относительно Дорожной карты. Он не был готов даже начать разговор", – ответил "Сегодня" Павел Климкин.

Все-таки, то, что такие встречи происходят, лучше, чем отсутствие диалога вовсе. Ведь, по словам представителя Украины в подгруппе по безопасности Трехсторонней контактной группы Евгения Марчука, все решается на самом верхнем "нормандском уровне" – на уровне лидеров Украины, Германии, Франции и России. Выглядит так, что пока не закончатся избирательные кампании в Германии и Франции, а США не определятся со своей политикой по отношению к Москве, последняя поставила Минский процесс на паузу. Масла в огонь подливают и приближающиеся президентские выборы в России. В кулуарах Киевского форума по безопасности сайт "Сегодня" расспросил у Евгения Марчука, чего ждать от России, почему не удается развести силы в Станице Луганской, и по какому сценарию пойдет оккупированный Донбасс.

Деоккупация юга страны – как украинские военные отвоевывают территории

Запрет на передвижение по стране для военнообязанных – все детали

Ракетные удары по мирным украинским городам - июль 2022

Ядерный терроризм россии

Фото со страницы Марчука в Facebook

- В Минске проходятпереговоры дипломатических советников "нормандской четверки"  (интервью записывали в день встречи в столице Беларуси – Авт.). Чего ожидать?

- Минский переговорный механизм – это инструмент "нормандской четверки". То есть, в Минске ничего не решается. За все эти годы переговоров в Минске там не решалось ничего…

-Все решается там, наверху?

- Безусловно. И это все понимают, в Минске нарабатываются технологии и механизмы, но не макроуровня. К примеру, создание 30-километровой зоны безопасности, (зоны – Авт.) по 15 км от тяжелого оружия. Вот сейчас уже все забыли, а оно же отведено. "Смерчи", "Ураганы", "Торнадо", "Точки-У"… Если бы это все стояло на передовой так, как в 2014 году, а дистанция обстрела в тыл больше 100 км… Одни "Грады" – 70 км, "Торнадо" – еще больше, "Точка-У" – еще больше, ну танк там меньше и т.д. Но это же все разведено. Оно не просто отведено, а отведено на 30 км в целом. А это супертяжелое (вооружение – Авт.), которое я назвал, дистанция (обстрела – Авт.) которых больше 30-70 км, они отведены не просто за 15 км, а они отведены на дистанцию своей стрельбы. То есть, если "Точка-У" – 130 км, то они разведены от линии соприкосновения на 130 км. Но это не просто разведение, а по соответствующей процедуре, технологии, под наблюдением ОБСЕ и в соответствующие места, где все находится. И это все сегодня "не работает", не используется на передовой. То есть, это (разведение тяжелого вооружения – Авт.) удалось сделать. И это все, эти механизмы – очень сложная технология, все это очень сложно происходило: стороны не доверяют друг другу, смертей полно с обеих сторон, военные командиры в горячке военного противостояния, их уговорить что-то сделать очень сложно. Я просто этот один пример привожу. Потому что много еще другого удалось сделать с помощью Минского переговорного механизма. К примеру, в моей подгруппе по безопасности кроме Генштаба и т.д., работают парни топографы, иногда даже вызываем командиров с передовой. Потому что, к примеру, когда мы договорились (это уже другой пример) в прошлом году развести по 1 км, участки разделить по 1 км, сделать такой квадрат, два на два получится…

- Да, осенью прошлого года на уровне Минской переговорной группы удалось договориться о разведении сил в трех точках – Золотом, Петровском и Станице Луганской…

- Два на два километра – четыре. Шла речь о том, чтобы не просто остановить все боевые действия, а развести все оттуда. То, что я говорил, отведение тяжелого вооружения – это не означало отведение боевых частей. То есть, страшное и тяжелое вооружение отведено, но то, что называется по-народному пехота, стрелковое оружие, крупнокалиберное оружие, бронетранспортеры, минометы – все это находится на передовой. Так вот, после того, как сделали 30-км и 100-км отвод, сделали попытку (это была инициатива в самой Минской группе) сделать такие квадраты, где бы вывели все. То есть, не только тяжелое вооружение, а вообще все. Потому что во многих местах противоборствующие стороны стоят друг от друга на расстоянии 700 м.

- Как мы знаем, в Петровском и Золотом удалось развести силы.

- Это технологически удалось сделать и создать механизм, который дальше можно использовать. Линия фронта же идет по речкам, и просто развести не всегда получается. К примеру, выделили участок, дали задание штабу АТО, штаб АТО – комбригу, комбриг – роте, дальше – топографы… Они говорят, мы не можем вот здесь отойти на 500 м. Почему? Потому что мы отходим в низину, а там (боевики – Авт.) отходят (вверх – Авт.)… Потом, кто гарантирует развод сил, потом нужно разминировать. А когда развели, нужно взять под контроль, чтобы не заминировали. Ну и еще с десяток разных вопросов, к которым "нормандская четверка" никогда не доходит. Но эта процедура, когда она уже отработана, остается механизмом… Вот сейчас, когда мы определим еще несколько других (точек развода – Авт.), нам не нужно будет мучиться над механизмом. Пять раундов мы грызлись, чтобы отработать механизм. И теперь, когда дальше будут определяться другие участки, они в принципе есть, но они не согласованы (ранее представитель Украины в Трехсторонней контактной группе Леонид Кучма говорил, что таких "квадратиков" нужно минимум 50 – Авт.)… Но теперь мы уже не будем обсуждать технологию, а будем обсуждать только сами участки. Это связано со многими вещами. Там возникает сложный вопрос: если развели, а там оказывается село, это что, серая зона? А мы не заинтересованы в серой зоне. И нам тогда удалось с большим трудом, что когда мы разводим, то линия разграничения не меняется, она остается такой же. Сейчас в этих трех точках нет населенных пунктов. Но на будущее предусматривается их расширение. Потому что во всех конфликтах, которые мы знаем, которые мы изучили, без разведения никогда ничего не получается.

- Почему не удается развести силы в Станице Луганской?

- По Станице Луганской не закончили почему? Вот, к примеру, линия разграничения, это – речка Сиверский Донец. Он же не прямо течет, а извивается. По одну сторону Станица Луганская, дальше – равнина, заросли там разные, а дальше – гора Князя Игоря. Мы отходим в равнине и Станица Луганская за нами, мы практически в нее упираемся (это равнина), а они (боевики – Авт.) – поднимаются. Они уже поднялись. То есть, они получат стратегический пункт не просто наблюдения, а обстрела. А поскольку для ОБСЕ всегда проблемой является зафиксировать, кто первый нарушил, дальше определить, кто дает ответ уже легко… Но, как правило, ОБСЕ на вечер покидает участки наблюдения по их мандату, потому что это связано с безопасностью, они отвечают за безопасность людей. И после этого, когда наступает темнота, они (ОБСЕ – Авт.) уехали, и кто первый выстрелил? Наши не стреляют первыми. Почему? Потому что мы понимаем, если мы начнем стрелять, с той стороны пустота и гора, а с другой – Станица Луганская. То есть, если мы спровоцируем, то ответ будет по Станице. В этом мы не заинтересованы ни в коем случае.

- И что делать?

- Они этим пользуются, провоцируют (наших военных – Авт.). Семь дней должен быть режим тишины (в точках развода сил – Авт.). Не один день, не три, а семь. За весь этот период (с осени прошлого года – Авт.) семи дней тишины еще не было.

- Ну и ключевой вопрос. Накануне президентских выборов в России к чему ведет признание паспортов "ДНР"/"ЛНР", введение рублевой зоны, признание границы "ДНР", захват предприятий? К легализации ОРДЛО или к аннексии?

- В значительной степени, тут не зависит от президентских выборов. Потому что для Путина важно, почему вообще это все началось, – заблокировать украинский выход в Европу.

- НАТО, Евросоюз…

- Ну, до НАТО там еще далеко… Евросоюз и вообще европейское сотрудничество и т.д – это самое главное. Поскольку идет война на территории Украины, ни в какое НАТО нас не возьмут. Безвизовый режим нам дали – это еще хорошо. То есть, это (война с Россией – Авт.) будет долго, пока не удастся понять после встречи Путина и Трампа, скорее всего в Гамбурге (на саммите G20 в Гамбурге в июле – Авт.), как дальше Путин себя поведет. Но видно по всему, как по мне, позитивных для нас последствий я не жду, потому что как мы видим, после того, как Путин и его команда поняли, что их надежды, что Трамп будет "с ними" (в таком примитивном смысле), вы видите, как Путин начал себя вести. Это старая доктрина путинского поведения, никогда не идти ни на какие уступки, на соглашение партнеру или противнику. Проще говоря, Путин никогда и ни разу не шел на уступки под давлением.

- Все-таки, Россия хочет легализовать или аннексировать ОРДЛО?

- Есть две версии. По одной из них считается, что будет ползущая аннексия, но не такая, как крымская. Потому что, кроме того, что вы сказали (внедрение рублевой зоны и т.д. – Авт.), там еще произошло полное оперативное освоение. Там полностью структуры ФСБ, ГРУ… Более того, это освоение произошло даже на случай отступления. Там же сосредоточено два корпуса численностью 36 тыс человек и где-то 1,5 тыс кадровых россиян.