Леся Гонгадзе: Пусть скажут, где мой сын, и перестанут меня мучить! Фото focus.ua
Пока Леонид Кучма ходит, как на работу, на допросы в Генпрокуратуру, у матери журналиста Георгия Гонгадзе теплится надежда на то, что ее сын может быть жив.
Леся Гонгадзе и раньше в беседах с нами предполагала, что, возможно, Гию могли упечь в психбольницу. "Могли упрятать к душевнобольным, как делали при Хрущеве c инакомыслящими, – отказывается верить в смерть сына пани Леся. Я одиннадцатый год варюсь в этом ужасе. Пусть скажут, где мой сын, и перестанут меня мучить!".
"Почему судят Кучму, если череп, на который указал Пукач, не принадлежит моему сыну, – продолжает мать журналиста. – Нет трупа – нет доказательств против экс-президента. А судить его собрались аж теперь, опираясь на те же факты, что десять лет назад: мол, Кучма дал приказ, а виноват покойник Кравченко, который якобы сам дважды стрелял себе в голову. Мои аргументы суд не принимает во внимание. А почему пленки Мельниченко используют только в деле Гонгадзе, ведь там есть голоса многих других политиков? Просто идет манипуляция трупами, за этим кто-то стоял, возможно, и извне. Американские эксперты, с которыми я провела семь часов в морге, так меня выкручивали. Я принесла туфлю своего сына, которая по размеру ну никак не подходила к стопе "таращанского тела", а эксперт из Штатов на моих глазах "подогнал" обувь. И в итоге американцы заявили, что останки якобы принадлежат Гие".
"Если меня заставляют похоронить чужие кости и череп, как своего сына (а как зубной врач я всем доказываю, что зубы там не его), то я уже никому не верю и не уверена, что Кучму не подставили. Возможно, все это было спланировано. Может, экс-президент кому-то не угодил или не выполнил данных обязательств и ему мстят. А может, это все политические технологии. Вон в Европе судят Берлускони, а он цветет и пахнет. А у нас Кучму судят, чтобы доказать, что и мы в Европе и у нас демократия".
О майоре Николае Мельниченко, который в последнее время снова на слуху, пани Леся в недавнем комментарии "Сегодня" говорила, что они перестали общаться после того, как он понял, что ее нельзя никак использовать и предположила, что за ним, мол, кто-то стоит. Похожее мнение она высказывала нашим коллегам из других изданий (например, львовской газете "Высокий Замок" в номере за 31 марта она дословно заявила следующее: "После того, как он понял, что меня использовать невозможно, связь между нами прекратилась. Он не такой простой человек, как некоторые думают, прошел определенную школу. Если он так себя держит, какая-то сила за ним стоит".
Позже Леся Теодоровна опровергла сказанное ею про бывшего охранника Кучмы. "Я, может, и могла сказать что-то такое в пылу эмоций, но мои слова неверно растолковали, – призналась нам она. – За эти десять с половиной лет меня используют все кому не лень. А Мельниченко разве мог что-то от меня иметь? Правильно, за ним стоят определенные силы, он не одиночка, прошел спецподготовку. Я ему сказала в глаза: пан Мельниченко, не говорите, что вы под канапу (диван, – Авт.) ставили диктофон, когда в кабинете президента проверяют каждый сантиметр, и сами все писали. Вы же образованный человек, прошли школу КГБ. И вы знали, на что шли. На самом деле я хорошо отношусь к Мыколе – как мама к сыну. Когда он заболел (четыре года назад майор попал в больницу с инсультом. – Авт.), я его проведывала. Мне его жалко, после кровоизлияния ему надо себя беречь. А Сивкович вот говорит, что его могут посадить на десять лет или пожизненно. Откуда ноги растут?"
"Пару лет назад Мыкола с мамой гостил у меня на Пасху, подарил мне маки, мобильный телефон. Я ему показывала Львов, угощала колбасой, шинкой, яйцами. Правда, переживала, а вдруг он еще где-то поел, ему станет плохо, а потом скажут, что я его отравила. Потом еще неделю переживала. Последний раз мы виделись в прошлом году, случайно встретились у адвоката Андрея Федура, попили кофе. Мы говорили на разные темы, но никогда в жизни о политике или по делу моего сына".
"К майору у меня претензий нет, зато есть к Генпрокуратуре, которая изначально не отреагировала на письмо моего сына, позвала не меня на опознание, а только его жену Мирославу. Чтобы замести следы своей кровавой бездеятельности. Это все политические забавы, они так "бавляться" между собой".
Леся Гонгадзе жалуется, что журналисты якобы передергивают ее слова. Кроме прочего, она обижена на авторитетную польскую газету "Жеч Посполита": "Написали, что я якобы мечтаю быть похороненной возле своего сына. Бред. Какая мама мечтает о таком? Я хотела бы, чтобы меня похоронили возле моей мамы".